Небо… Голубое или синее? Не помню… А иногда оно черное от туч и давит на грудь тяжестью, а иногда оно зовет, куда то вдаль…
Сосны… Родной фиорд весь оброс ими, там легко и свободно. Душа радуется в окружении благородных рощ и стремится к ним из-за морей…
Море… Суровое варяжское море бьется о скалы из года в год… И ветер. Ветер с моря приносит соленые брызги, а чайки носятся в нем и кричат. Как они кричат! Даже ворон – птица Одина, бывает неслышен в их жадных криках.
Больно… Сердце щемит. Измученные легкие тужатся схватить глоток воздуха. Протолкнуть. Принести его в кровь. Глаза устремлены в синеву, видя что-то свое. Сознание бьется под рассеченным шлемом. Дрожь… Она пробегает по могучему некогда телу. Только она да хрип, кровавые пузыри и еле заметное движение груди. И кровь… много крови.. черная река крови тускло сверкает, как хищная змея. Небеса молчат…
Шар солнца медленно проходит свой путь, и небосвод окрашивается пурпуром. Легкий ветерок шевелит прибрежные кусты, играет веточками и шелестит травинками. Кровь уже запеклась. Земля пропиталась сполна, и только песок жадно всосал все до капли. И хрип… Еле слышный, мертвенный, затухающий звук тревожит покой. Он вносит разлад, мешает, он чужероден и страшен, этот хрип. Он извне, он помнит силу, он помнит власть, он помнить мощь. Уста, что исторгают его сейчас, не раз призывали к оружию, боевой клич вспарывал воздух. А лезвие меча тускло блистало впереди него, готовое обрушиться на врагов. Оно и сейчас блестит. Там где не покрывает его корка запекшейся крови, похожей уже на грязь или ржу. Рука не разжалась, клинок и сейчас зажат в ладони, блистают камни, вделанные в рукоять… И стрелы… Много стрел.. Одна в плече, как будто краем глаза заметивший, что то человек звериным движением стремительно повернулся, изготовившись к обороне. Одна в ноге, почти у бедра, прошедшая насквозь, да так и не вынутая из тела. И целый тул, разрубленный вместе с хозяином и луком от плеча до пояса…
Звук вспарывает воздух… Звук плывет в нем, грозный и призывный.. Звук боевого рога… Испуганно взлетает воронье, гуляющее по берегу… И воздух дрожит, и слышен в нем призыв, надежда и ярость. И боль. И горе. И вера, вера в удачу своего вождя, конунга, ярла – первейшего воина, сильнейшего бойца, грозы врагов, вождя дружин, первого среди равных… Хрип.. Он не утих. И кажется, стал громче. Дрожь век, шевельнулись губы. Призыв достиг ушей… Нет сил, нет больше мочи крушить, повелевать, вести на верный путь… Только воля еще борется, не дает остановиться сердцу, погаснуть огню, горящему в груди. Надолго ли хватит еще порывов? Как долго еще измученное тело удерживать способен разум?
Плеск весел… волны меняют свой путь, их дробят весла… Грозный силуэт с драконьей головой на носу как будто выныривает из пурпурного диска, утопающего в глубине. И рог.. рог надрывается и плачет, разносится призыв по волнам, бесчувственным к горю и радости. И крик с носа «Хевдинг!», и рев в ответ с кормы «Отец!», и драккар словно полетевший вперед… И каждый взмах весел «Держись, вождь!», и слитный выдох побратимов «Не умирай!»… И берег близок, протянуто весло и молодой Ульф в разбеге срывается в прыжок, отчаянный и ржущий жилы, их тех, что люди вспоминать потом начнут, как нечто необыкновенное… И хрип в ответ, и клекот раздается из груди. Корабль взбирается на берег, десятки сыплются с него, бегут наверх разверзнув в крике рты.
Все собрались… Стоят кругом… Как взяться? Чем помочь? Как тень все видят над вождем… сын на коленях смотрит молча. И все молчат.. но тут. Искра, нет, проблеск былой силы как будто озаряет почти что мертвеца… Глаза обводят всех. И узнавание все видят в них, и радость что поспели – не укор. Доходит взгляд до сына. Хрип… Пузырь на груди.. В нем что то лопается с всхлипом и голос шепчущий с земли… «Мой хирд! Ульф, сын – он твой» и рука… рука порубленная, сломанная вблизь кисти, она и не могла б подняться, да и не пыталась даже… она просто разжала пальцы и меч, чудесный пламенный клинок, сам выскользнул с нее. И взят был твердою рукой, рукою сына и молвил он «Я отомщу, отец» и смех, переходящий в клекот «Они мертвы сынок»… И вздох, и меркнет взор, и хрип стихает… он ушел..
И голоса сначала робко, потом сильней, потом кричат, стучат мечи о щит «Ульф, сын Торвальда Урманина, сына Эрлинга из Стикластадира». И молодой еще Улаф встает, и смотрит на свой хирд и на отца и он молчит… Лишь Один знает, что за мысли в голове его, непроницаем лик вождя…

(с)Тоха 2007…